Статьям про трубы у нас стабильно не везет — с завидным постоянством они попадают на момент слома тенденций. Если раньше главным месяцем «сюрпризов» традиционно был август, то теперь на это звание, очевидно, претендует февраль. Февраль 2022 года обнулил все позитивные прогнозы для этого рынка. Февраль 2025-го грозил снова перевернуть картину мира для металлургии и российской трубной промышленности, но пока события предпочли развиваться в более традиционном ключе.

По данным Международного энергетического агентства, глобальные инвестиции в добычу нефти и газа растут третий год подряд: в 2020 году объем капиталовложений составлял $426 млрд, в 2021 году — $444 млрд, а в 2022 и 2023 годах — вырос до $492 млрд и $538 млрд соответственно. Итоги 2024 года еще не подведены, но ожидается, что мировые вложения в добычу нефти и природного газа возросли еще заметнее — до $570 млрд. Сейчас, с приходом Дональда Трампа и сокращением влияния «зеленых» политиков, нефтегазовая индустрия явно получила новый импульс к развитию.

Насколько глобальная динамика связана с отстранением России от западного мира, сказать сложно. С одной стороны, осложнение доступа к сырью одного из крупнейших мировых экспортеров определенно стимулировало других к увеличению добычи нефти и газа. С другой — процесс «оживления» отрасли стартовал еще в 2021 году, до всех потрясений, и основной объем новых инвестиций связан с ближневосточными и азиатскими нефтяными компаниями. С 2017 года они нарастили капитальные затраты более чем на 50%. В расширение добычи уже освоенных месторождений идет около 40% инвестиций, порядка 33% приходится на разведку и разработку новых месторождений, а оставшаяся часть относится к добыче нефти плотных пород и сланцевого газа.

По оценке Организации стран — экспортеров нефти (ОПЕК), мировые инвестиции в нефтяную отрасль до 2045 года должны составить $14 трлн, или около $610 млрд в год. Инвестиции в разведку и добычу нефти (upstream) ожидаются на уровне $11,1 трлн, или $480 млрд ежегодно, в переработку нефти (downstream) и ее транспортировку (midstream) за более чем 20 лет достигнут $1,7 трлн и $1,2 трлн соответственно.

Российским трубникам этот всемирный «ренессанс» ископаемого топлива пока помогает мало — даже в лучшие годы зарубежные нефтесервисные компании не часто прибегали к инвестициям и закупкам в России, а в условиях санкций — и подавно.

С официальной информацией российской нефтяной отрасли (как и многих других) сейчас, по понятным причинам, дела обстоят «не очень». В марте 2024 года правительство вновь продлило запрет на публикацию статистики добычи нефти, газа и конденсата до 1 апреля 2025 года. Но информация о состоянии дел в российской нефтегазовой отрасли все же просачивается в СМИ.

Как сообщил 30 января вице-премьер РФ Александр Новак, добыча нефти в стране за 2024 год упала почти на 3%, газа — выросла на 7,6%. Отметим, что это сравнение приведено к весьма сложному 2023 году, когда добыча нефти в РФ уже сократилась на 1,5%, до 527 млн т, а добыча газа — на 5,2%, до 642 млрд куб. м.

Отмечено, что экспорт нефти из РФ в 2024 году вырос на 2,4%, до 240 млн т, в связи с успешным ростом поставок танкерным флотом (до доли в 80%). Экспорт газа также вырос: трубопроводного — на 15,6%, до 119 млрд куб. м, сжиженного природного газа (СПГ) — на 4%, до 47,2 млрд куб. м.

Экспортная стоимость российской нефти много лет определялась по котировкам марки Urals, но с 2023 года Евросоюз установил потолок цены для нее в $60 за баррель. Впрочем, этот уровень при наших поставках на новые рынки в Азии нередко удавалось преодолевать, а сами котировки Urals заметно двинулись вверх (рис. 1). Однако необходимые для экспорта нефти и газа «под санкциями» скидки и фактические цены поставок из РФ перешли в раздел оценок и догадок.

Некоторую стабилизацию этого рынка по сравнению с 2022—2023 годами подтверждает финансовое состояние крупнейших покупателей труб — российских нефтегазовых компаний по итогам 9 месяцев 2024 года. К примеру, компании «Роснефть», видимо, удается получить более 10 трлн рублей годовой выручки, а прибыль EBIDTA сохранить на уровне около 2,9 трлн рублей. «Газпром» в 2024 году вернет рентабельность по чистой прибыли, увеличив выручку ориентировочно на 14%, до 9,8 трлн рублей, а прибыль EBIDTA — наполовину, до 2,6 трлн рублей.

Однако стратегические направления развития наших нефтегазовых компаний под нарастающим прессингом санкций остаются неясными.

Наконец, только в феврале, появилась достаточная статистика глобального и российского рынков железной руды за 2024 год. Еще ранее определилось состояние дел у главных производителей и потребителей этого сырья. В итоге стали вполне понятны основные тенденции рынка железной руды, которые вновь и вновь корректируют прогнозы большинства аналитиков.

В течение прошедшего года их долгосрочные предсказания базировались на идее, что рынок железорудного сырья (ЖРС) наконец-то преодолеет затянувшийся период нестабильности. Проблемы, возникшие из-за крупнейшей аварии в Бразилии в 2019 году, а далее — пандемии COVID-19 с взлетом цен морских перевозок, остались далеко позади. Спад экспорта ЖРС с Украины и из России с 2022 года вроде как компенсировался сокращением мирового производства стали, и т.п. После неожиданного роста цен руды в начале 2024 года краткосрочные прогнозы пошли вверх, однако тенденция быстро сменилась падением котировок, потерявших к концу года более 30%. Тем не менее возвращения мирового рынка железной руды к стабильному избытку и низким ценам десятилетней давности, в отличие от стальных цен, почему-то не наблюдается (рис. 1).

Слишком негативные ожидания конъюнктуры для прошедшего года в некоторой степени опроверг Китай — главный в мире потребитель железной руды. Затянувшийся кризис китайского рынка недвижимости и обвал стального спроса в строительстве его металлургия во многом преодолела за счет экспорта дешевой арматуры, который за 2024 год вырос на 24,4%, а в декабре — взлетел почти вдвое (+95,8%). Также поддержал отрасль спрос со стороны китайского машиностроения, в том числе автопрома. Производство автомобилей в Китае по итогам 2024 года увеличилось на 3,7%. В результате диверсификации направлений сбыта металлопродукции годовой выпуск стали в КНР сократился незначительно — на 1,7%, до 1,006 млрд т.

При этом, по данным Национального бюро статистики Китая, в 2024 году добыча железной руды в Поднебесной составила 1,042 млрд т, увеличившись на 1,2% в годовом сравнении. Более того, в прошлом году Китай также нарастил импорт железной руды на 4,9% по сравнению с 2023 годом. Однако избытка этого сырья в стране не наблюдается до сих пор. Запасы железной руды в 33 крупнейших портах КНР в течение года колебались на уровне 20—25 млн т и достигли (по состоянию на 27 декабря) 146,85 млн т — объема, достаточного для работы черной металлургии в течение 40—45 дней.

Наиболее существенная, по нашему мнению, причина несоответствия динамики производства стали и добычи железной руды — неуклонное ухудшение качества необогащенного китайского сырья, добываемого в объеме более 1 млрд т ежегодно уже 15 лет. За это время расчетное содержание стандартной 62%-й руды в китайском ЖРС плавно снизилось с 34,7 до 23,3%.

Отметим, что выплавка стали в КНР за полтора десятилетия выросла почти на 40% на фоне фактического снижения производства собственной обогащенной железной руды на 25%. Итог — удвоение с 2010 года импорта железной руды в Китай (с 0,62 млрд до 1,24 млрд т в год). Поднебесная постоянно стремится диверсифицировать источники поставок этого сырья, но выбор стран — экспортеров качественного ЖРС весьма ограничен (см. табл. 1).

Невзирая на острые политические разногласия, львиную долю импорта железной руды в КНР вновь и вновь обеспечивает Австралия. По оценке аналитиков австралийского правительственного департамента промышленности, науки и ресурсов (DISR), в 2024 году ее доля в китайском импорте традиционно составит около 78% и изменений не ожидается. Причина — в очень высоком качестве железорудного сырья, добываемого на месторождениях региона Пилбара на северо-западе Австралии. «Большая тройка» крупнейших горнорудных компаний (BHP Billiton, Rio Tinto и Fortescue Metals) поставляет его почти без обогащения.

По данным второй железорудной компании мира — ВНР Billiton, за IV квартал 2024 года себестоимость ее производства железной руды, почти полностью сосредоточенного в Австралии, составила $18—19,5 за т при средней цене реализации на уровне $82,11 за т FOB. Компания называет свой интегрированный комплекс из пяти рудников и четырех перерабатывающих центров в Западной Австралии Western Australia Iron Ore (WAIO). И сообщает о выходе WAIO на рекордную производительность в 64,8 млн т железной руды в IV квартале 2024 года. Прогноз производства WAIO на 2024—2025 финансовый год составляет 250—260 млн т.

Бразилия сохраняет устойчивую роль второго поставщика руды на мировой рынок за счет Vale — крупнейшей железорудной компании мира. По недавнему сообщению Vale, в прошлом году компания достигла наибольшего годового объема добычи железной руды с 2018 года. Ее производство в 2024 году составило почти 328 млн т, что на 2% больше, чем годом ранее.

Мировые цены, предложение и спрос

Прошедший 2024 год уверенно можно считать крайне удачным для золота. Его продолжали скупать центробанки, инвесторы и частные лица. Стремление к его накоплению и инвестициям на фоне обострения многих глобальных проблем и снижения доверия к доллару США, высказанному БРИКС, приобрело небывалые масштабы. В течение прошедшего года котировки золота на LBMA установили сорок новых исторических максимумов. В итоге среднегодовая цена оказалась на 23% выше уровня 2023 года, составив $2387 за тройскую унцию. Забегая вперед, скажем, что процесс далеко не завершен — в феврале текущего года был преодолен уровень уже $2900 за унцию (рис. 1).

Геополитические события последних лет сделали золото одним из самых успешных активов, стимулируя инвестиционный спрос и интенсивные закупки центральных банков. В прошедшем году спрос со стороны последних несколько замедлился по сравнению с сильными 2022—2023 годами, но все же остался на достаточно высоком уровне, составив 1045 т. Это уже третий год подряд, когда преодолевается отметка в 1000 т. По статистике World Gold Council (WGC), в 2010—2021 годах среднегодовые государственные закупки были более чем вдвое ниже — на уровне 473 т.

Одними из крупнейших покупателей драгметалла по итогам 2024 года стали Национальный банк Польши и Резервный банк Индии, они добавили порядка 90 т (всего 448 т на конец года) и 73 т (876 т) золота к своим резервам соответственно.

Китай, наоборот, заметно сократил объемы приобретения золота в госрезервы — до 44 т против 224 т в 2023 году. По некоторым данным, на текущий момент в хранилищах Поднебесной может находиться порядка 2280 т золота. Хотя есть мнения, что страна не отражает большую часть своих накоплений в официальной статистике и фактический золотой запас китайского государства может быть минимум в два раза больше.

Банк России принял решение ускорить наращивание запасов золота после 2014 года, чтобы обезопасить свои резервы на случай введения очередных западных санкций. Однако после пандемии продолжавшийся долгие годы рост золотого запаса страны прекратился, застыв на отметке чуть менее 2300 т. После начала СВО ЦБ сделал заявление о возобновлении закупок, хотя и не раскрывал информацию о составе золотого запаса страны вплоть до марта 2023 года. Вскоре из-за возросшего спроса на металл внутри страны закупки ЦБ вновь сошли на нет.

На 1 января 2025 года запасы монетарного золота ЦБ РФ остались на уровне 2332,76 т (75 млн унций), то есть без изменений относительно предыдущего года. Тем не менее благодаря росту цен в стоимостном выражении они увеличились на 25%, до $195,7 млрд, доля драгметалла в резервах страны достигла рекордных 32,13% (рис. 2).

Аналитики полагают, что именно центробанки развивающихся стран в ближайшее время будут продолжать закупки золота, чтобы снизить свою зависимость от доллара. По данным опроса WGC, 29% респондентов из 70 центральных банков, участвовавших в нем, заявили о намерениях в 2025 году продолжать наращивать резервы в золоте.

Мировой инвестиционный спрос в 2024 году достиг четырехлетнего максимума, увеличившись сразу на 25% и составив 1180 т. В первую очередь это было обусловлено оживлением интереса во второй половине года к биржевым фондам, обеспеченным золотом (ETF).

В лидерах оказались азиатские фонды (запасы выросли на 78 т за год). Незначительный приток средств наблюдался и в североамериканских фондах (+8 т за год). Исключением стали европейские фонды: в регионе четвертый год подряд наблюдается сокращение вложений (-98 т за год). Однако стоит отметить, что аппетит западных инвесторов к золоту несколько улучшился — отток средств сократился по сравнению с предыдущим годом.

По итогам 2024 года мировые ETF суммарно «похудели» примерно на 7 т золота, поскольку закупки во второй половине года все же не смогли компенсировать значительный отток средств, произошедший в I квартале. Тем не менее это лучший результат за предыдущие три года.

Ситуация как на мировом, так и на российском рынке металлолома становится все более непредсказуемой. Еще пять лет назад глобальной тенденцией считалось неуклонное наращивание потребления черного лома в металлургии всех регионов мира.

К примеру, по оценкам ассоциации Worldsteel, в 2019 году использование лома в металлургии преодолело рубеж 400 млн т. Еще выше были оценки International Recycling Bureau (BIR). И все эксперты 5 лет назад дружно прогнозировали дальнейший устойчивый рост потребления лома. К 2030 году Worldsteel предполагала достижение уровня 600 млн т в год, а исследовательский институт южнокорейского гиганта Posco прогнозировал, что мировой спрос на стальной лом может достичь 778 млн т. Аналитики Fact.MR ожидали, что мировой рынок стального лома будет в среднем расти на 4,9% в год и достигнет 1,05 млрд т к 2033 году. Предсказывалось, что рост спроса на металлолом будет наблюдаться во всем мире, но в основном будет формироваться потребностями быстрорастущих и развивающихся экономик, таких как Китай, Индия (Бхарат) и др. В частности, потребление лома в Китае, крупнейшем производителе стали в мире, оценочно должно было вырасти с 260 млн т в 2022 году до более 350 млн т в 2030-м.

Worldsteel и BIR предполагали меньшие, но позитивные темпы развития глобального рынка и достижение объемов потребления лома на уровне 900—964 млн т только в 2050 году.

При этом еще в 2022 году отмечалось, что доля металлолома, используемого в глобальной выплавке стали, достигла 29—30%, причем увеличилась до 22% в Китае, 58% — в ЕС и 70% — в США. Далее предполагалось, что к 2050 году путем переработки лома будет выпускаться более 50% мирового производства стали. Чему активно способствовала западная инициатива по «озеленению» стальной промышленности и отказу от ископаемого топлива (включая коксующийся уголь).

Радужные перспективы глобального рынка металлолома, как альтернативного железной руде сырья, дрогнули уже в 2022 году. По данным исследования SteelMint, потребление металлолома металлургией мира сократилось на 7% по сравнению с 2021 годом, до 610 млн т. Далее, в 2023 году, негативная тенденция сохранилась, и мировое потребление лома черных металлов снизилось еще на 5% по сравнению с предыдущим годом, до 588 млн т.

Китай, на который приходится 42% мирового потребления металлолома, увеличил импорт этого сырья на 5%, до 237 млн т. Но из остальных десяти основных потребителей (более 300 млн т импортируемого лома) семь заметно снизили объемы по сравнению с 2022 годом. К общему снижению мирового спроса на лом, по мнению SteelMint, привели уменьшение объемов выплавки стали в Турции и на ключевых рынках Южной Азии, а также ограничения в странах-экспортерах. В частности, в октябре 2023 года ОАЭ пролонгировали действующий запрет на экспорт лома на три месяца — до 19 декабря. Страна впервые ввела его сроком на четыре месяца в мае 2020-го, а затем регулярно возобновляла в рамках поддержки внутреннего сталелитейного сектора. Ведущий экспортер металлолома в Азии — Япония, отгрузившая за границу 7—9 млн т в 2018—2020 годах, за 10 месяцев 2023 года экспортировала лишь 5,5 млн т этого сырья, опираясь на политику защиты окружающей среды.

Перспективы российской металлургии по мере приближения к концу года выглядят все менее позитивно. Внутренний спрос идет вниз на фоне торможения строительства, а про постоянно сужающееся окно экспортных поставок, обычно выручавших сталепроизводителей, мы пишем едва ли не каждую неделю.

Согласно прогнозу аналитиков «Северстали», в IV квартале 2024 года спрос на сталь в стране сократится на 11% год к году, а по итогам года — на 5,7%, до 43,7 млн т. Ни для кого не секрет, что виновато в этом прежде всего торможение российского строительства на фоне задранной ЦБ РФ ключевой ставки. Как показал наш опрос, основные надежды рынка связаны с возобновлением вливаний госденег в жилищно-строительный сектор и смягчением кредитно-денежной политики, что необходимо для масштабных инфраструктурных проектов (рис. 1).

Вот только с нецелевой льготной ипотекой Центробанк борется всеми силами и, вопреки требованиям промышленности, ставку снижать не собирается. На текущий момент идет речь о ее сохранении на рекордном уровне весь 2025 год. А значит, помощь металлургам придется искать в других секторах металлопотребления.

Как считают аналитики «Яков и партнеры» (бывшее подразделение McKinsey в РФ), спрос на сталь в России без структурных изменений экономики до 2030 года может вырасти на 1,2—2,7 млн т, 0,8—0,9 млн т из которых обеспечит железнодорожное машиностроение. Причем различные проекты по развитию железных дорог дадут еще 0,5 млн т. Потенциал автомобилестроения оценен в скромные 0,2 млн т, с чем мы в целом согласны — медленный и умеренный рост выглядит наиболее реальной перспективой для автопрома России.

Но смогут ли железные дороги «вытянуть» российскую металлургию?

Крупных производителей рельсов в нашей стране немного. В первую очередь — это принадлежащие «Евразу» Нижнетагильский металлургический комбинат (НТМК, Свердловская область) и Западно-Сибирский металлургический комбинат (ЗСМК, Кемеровская область). Согласно последнему доступному отчету «Евраза» за 2021 год, они выпустили 1,192 млн т продукции для железных дорог, доля на российском рынке в сегменте рельсов составила 97%, в сегменте цельнокатаных колес (ЦКК) — 28%. Челябинский металлургический комбинат «Мечела», ранее обеспечивший 15—30% спроса РЖД, тогда «вышел из игры» ввиду хронических разногласий с железнодорожниками по ценам на рельсы.

Далее четкой информации производителей по объемам выпуска ж/д рельсов нет, хотя Росстат продолжает ее публиковать, включая региональный разрез. Статистика говорит о росте этого производства с весны 2022 года, но уровня 2017—2020 годов достичь не удается (рис. 2).

При этом продолжаются принципиальные улучшения качества выпускаемых российских рельсов. По данным РЖД, доля 100-метровых дифференцированно-термоупрочненных рельсов в 2022—2023 годах достигла 66—68% от всего объема закупок, хотя еще в 2016—2017 годах эта цифра была ниже 50%. Суммарный объем закупок рельсов для нужд РЖД составляет сейчас около 1 млн т в год, или 75—80% всего выпущенного в стране рельсового проката.

Титановая промышленность, сильно пострадавшая во времена COVID-19 из-за падения спроса в авиаотрасли, начала свое восстановление уже в 2021 году. Титан не самый редкий добываемый металл, но его дефицит или избыток временами зависит от расстановки сил в мировой геополитической борьбе.

Согласно оценкам U.S. Geological Survey (USGS), мировой объем производства титановых руд и концентратов (в пересчете на диоксид титана) в 2023 году снизился на 2%, составив 9,2 млн т.

Стремление Китая к технологическому прогрессу часто делает его мировым лидером во многих отраслях, и титановая промышленность не стала исключением. В 2023 году на долю КНР пришлось порядка 36% мировой добычи титана в пересчете на ильменитовый концентрат (3,1 млн т). Помимо этого, еще 4,4 млн т было импортировано. Такие объемы поступившего сырья позволили Поднебесной увеличить выпуск титановой губки на 22%, до 220 тыс. т. Мощности по производству диоксида титана в КНР за последние 15 лет тоже значительно расширились: с 1,4 млн т в 2008 году до 6 млн т в текущем, доля страны на мировом рынке данной продукции выросла с 29 до 83%.

Значительно нарастил за последние годы выпуск ильменитового концентрата Мозамбик: с 590 тыс. т в 2019 году до 1,6 млн т в 2023-м, обойдя тем самым ЮАР, выпускающую около 1 млн т концентрата (рис. 1).

Россия обладает второй по величине после Китая сырьевой базой титана. На территории страны балансовые запасы этого металла сосредоточены в 37 месторождениях и составляют порядка 581 млн т — примерно 15% от мировых. Еще около 305 млн т — это прогнозные ресурсы, сообщает Минприроды РФ. В рамках проекта «Геология: возрождение легенды» к 2030 году планируется добавить к прогнозируемым ресурсам титана еще 105—110 млн т, а также 5 млн т титана в россыпях.

На данный момент геологи ведут работы на двух объектах: в Бурятии на Витимконском массиве и в Тамбовской области на Кирсановской площади. По первому объекту ожидается прирост прогнозных ресурсов коренных титановых руд в 2025 году в объеме 45 млн т, а на Кирсановском участке в 2026 году — 2,5 млн т.

Освоенность месторождений в России остается по-прежнему крайне низкой — в 2022 году в разработку было вовлечено около 3% запасов, причем с извлечением титана в концентрат — всего 0,2%. Тем не менее в 2022—2024 годах государство направило на геологоразведочные работы по титану порядка 684,1 млн руб. Инвестиции частных компаний в 2022—2023 годах составили 128,2 млн руб., а заявленные инвестиции на 2024 год — 369,2 млн руб.

В 2023 году, по предварительным данным, произошел прирост балансовых запасов, который за вычетом добычи составил около 0,4 млн т. Он был обеспечен постановкой на госбаланс месторождения коренных ильменит-титаномагнетитовых руд Америки — одного из самых значительных открытий за последние годы. Аукцион по реализации данного месторождения в Мурманской области с запасами 894,6 тыс. т диоксида титана могут провести в 2026 году. Помимо балансовых запасов, на данном месторождении есть и забалансовые в размере 2,643 млн т диоксида титана.

На данный момент настоящей кладовой российского титана является Республика Коми, где уже стартовала реализация масштабного проекта по разработке крупнейшего в мире Пижемского месторождения титановых руд и кварцевых песков, способного обеспечить в будущем сырьевую независимость России по этому виду сырья. Запуск Пижемского титанового месторождения намечен на 2026 год. На первом этапе мощность производства составит 130 тыс. т рутила в год. Реализация второй очереди проекта рассматривается в 2026—2030 годах.

Неожиданный рост российского металлургического производства в прошлом году, невзирая на ужесточение западных санкций, также неожиданно сменился «холодным душем» статистики 2024 года. По данным Росстата, за первое полугодие текущего года в РФ было произведено 28,4 млн т нелегированной стали, что на 5,2% меньше, чем в январе—июне прошлого года. При этом производство российского готового проката за первые полгода снизилось на 3,4%. К августу падение объемов металлургического производства в РФ ускорилось и показатели по выпуску стали за месяц ухудшились на 11,8%, а по прокату — на 12,1% в годовом соотношении.

Есть слабое утешение, что одновременно снизился и мировой выпуск стали. По данным Всемирной ассоциации производителей стали (WSA), в августе 2024 года глобальное производство оказалось на 6,5% меньше, чем годом ранее. Но по темпам близким к российскому показателю оказался только Китай, где стальное производство в августе снизилось на 10,4% к прошлому году. Причем по причинам, частично перекликающимся с российскими проблемами, что мы подробнее рассмотрим ниже.

Сейчас же попробуем оценить масштабы и причины проблем российских металлургов, а также перспективы выхода из этого кризиса.

Как согласно Росстату, так и по данным ж/д статистики, охватывающей около 80% стального производства и потребления, заметный спад в черной металлургии начался с апреля, причем осенью 2024 года он получил явную тенденцию к ускорению (рис. 1).

Причина — как в снижении поставок готовой стальной продукции на внутренний рынок, так и, прежде всего, в сокращении стального экспорта из РФ (табл. 1).

В условиях нарастания антироссийских санкций спад экспортных отгрузок продолжается и коснулся уже практически всех переделов черной металлургии, в наименьшей степени затронув лишь поставки сырья. Сейчас, в связи с засекречиванием ФТС информации по экспортно-импортным сделкам, точный анализ стальных грузопотоков затруднен. А точнее — умышленно запутан. Но некоторые косвенные оценки (по данным отгрузок и информации покупателей) вполне возможны.

Спад экспорта российского прямовосстановленного и горячебрикетированного железа (DRI/HBI) в страны ЕС (Италию, Бельгию) за первое полугодие 2024 года на 14,4%, до 580 тыс. т, во многом удалось компенсировать новыми поставками в Индию. А с учетом дополнительной переориентации части поставок на внутренний рынок ХК «Металлоинвест» сообщила о росте продаж горячебрикетированного железа за первое полугодие на 31%, до 56,8 млрд руб.

Другая продукция первого передела — российский чугун — также остается востребованной на европейском рынке, однако поставляется в пределах 1,14 млн т годовой квоты ЕС. За полугодие ЕС импортировал из РФ 515 тыс. т чугуна (-37,7% к уровню прошлого года), но к сентябрю годовая квота была полностью выбрана. Поэтому дальнейшие потери экспорта чугуна (преимущественно — в Италию) гарантированы, а квота ЕС следующего года составит для РФ только 0,7 млн т.

Некоторый рост экспорта российского чугуна в Турцию — до 540,6 тыс. т за полугодие (+11% год к году) — потери основных экспортеров чугуна («Уральская сталь», НЛМК, «Тулачермет» и «Евраз-НТМК») явно не компенсирует.

Продукция второго передела — стальные полуфабрикаты — долгие годы является основой стального экспорта из России как по объемам, так и по стоимости. Тенденции этих поставок показывает ж/д статистика погрузок российских полуфабрикатов (слябов и заготовок) на экспортных направлениях (табл. 2).

Очевидно, что в текущем году продолжилось торможение торговли с Турцией, которая пару лет назад была страной с наибольшими закупками российской стали (3—4 млн т в год).

Про рынок сталей для автомобильной промышленности мы писали в далеком 2017 году. Этап зарубежной экспансии среди российских компаний к тому моменту уже завершился, и набирал силу обратный процесс — продажи заграничных активов. Так, ставка «Северстали» на американский автопром и скупка заводов, связанных с этой отраслью, сыграла против нее: американские автопроизводители столкнулись с нехваткой платежеспособного спроса, убытками и падением объемов производства. Выпуск автомобилей в США в тот период неуклонно сокращался вплоть до минимума 2009 года.

Закономерна в этом плане судьба бывшего сталелитейного завода Ford в Детройте. Комплекс предприятий изначально был построен вплотную к автопроизводителю для обеспечения сталью. Но уже к 1970-м стало понятно, что необходима модернизация, перенос наиболее вредных производств подальше от города. Дополнение собственных проблем сложностями на автомобильном рынке привели к тому, что в феврале 2004 года «Северсталь» купила уже обанкротившуюся Rouge Steel, а спустя 10 лет — продала ее AK Steel. Как оказалось, правильно — в 2020 году AK Steel объявила сначала о временной остановке бывшего завода «Северстали» в Детройте, а потом и о полном закрытии предприятия.

В отличие от американского, российское производство автомобилей до 2008 года активно росло, и даже всемирный кризис не смог переломить эту тенденцию. Зато стремительный подъем курса доллара в 2014 году и далее санкции — с этой задачей справились. Подорожавшие автомобили население стало активнее брать только в 2018—2019 годах — благодаря господдержке и постепенному росту доходов. Но рекордов 2007—2008 или 2012—2013 годов (с продажами более 3 млн автомобилей) российский рынок уже показать не смог (рис. 1).

С точки зрения промышленности падение курса внутренней валюты может быть благом, поскольку повышает конкурентоспособность выпускаемой местной продукции. А если дополнить импорт пошлинами и огромным «утильсбором» — сместить спрос в сторону местной продукции удается довольно уверенно. Так, если в 2008 году (25 руб./$) импорт был больше внутреннего производства, то на пике продаж в 2012 году (31 руб./$) ввоз сократился до 35—38% рынка, а в 2018 году (62,7 руб./$) — до 15—25%.

Отметим, что заметный разбег в оценках связан с отличиями в определении объемов поставок со стороны таможни получателя (России) и таможен стран-экспортеров. Например, в 2018 году Япония показала отправку к нам 193 тыс. легковых автомобилей, а ФТС РФ приняла только 85,5 тыс. По Южной Корее расхождение достигает 20 раз (193 тыс. против 4,5 тыс.), у Словакии — пятикратная разница. Наиболее вероятная причина — в учете той техники, что потом в России дособиралась методом крупноузловой сборки. Поставщики записали эти объемы себе в произведенные, и таможенная статистика стала неоднозначной.

Лидером поставок автомобилей в Россию в 2022 году стала Армения, опередив традиционного экспортера Японию. В 2023 году на первое место безальтернативно вышел Китай, отгрузивший на российский рынок более 1 млн транспортных средств. К сентябрю 2024 года это количество уже было превышено. С учетом остальных стран годовой импорт может составить 1,2—1,3 млн автомобилей всех типов, что много больше выпуска автомобилей внутри страны.

Впрочем, с точки зрения металлургии все эти показатели не очень важны. Интересны только модели, выпускаемые в России и, хотя бы в какой-то степени, локализованные до металла.

Цены

Казалось бы, не так давно добыча кобальта — ключевого компонента аккумуляторных батарей — не поспевала за растущим спросом. Его стоимость в период с лета 2021 года по весну 2022 года выросла почти в два раза. В апреле 2022 года, на фоне обострения геополитической обстановки, был достигнут ценовой максимум — $82 тыс. за т. Однако уже со следующего месяца под влиянием инфляционного давления, роста цен на энергоносители и сжатия сектора потребительской электроники (относительно пика продаж в пандемию COVID-19) кобальт начал стремительно дешеветь. В 2023 году темп падения замедлился, но очевидно, что за два года ситуация кардинально изменилась — цена опустилась до многолетних минимумов (рис. 1).

На уровень цен давит нарастающий быстрыми темпами избыток предложения. По данным отчета Cobalt Institute, в 2023 году на мировом рынке кобальта был зафиксирован самый большой профицит за последние годы — в размере 12,5 тыс. т (6,3 тыс. т в 2022 году).

Средняя цена кобальта на LME в прошлом году составила $34,105 тыс. за т — на 46% меньше, чем в 2022 году. Обычно компании вынуждены останавливать добычу металлов, когда цены на сырье падают слишком низко, что позволяет предотвратить дальнейшее снижение. В случае с кобальтом этот механизм не работает: для крупных компаний он является побочным продуктом добычи меди и никеля.

Предложение

Согласно опубликованным данным Геологической службы США (USGS), в 2023 году мировая добыча кобальта выросла до нового рекордного уровня, составив порядка 230 тыс. т (+17% за год).

Демократическая Республика Конго является лидером не только по добыче данного металла в мире, но и по масштабам расширения за последние три года. В 2023 году прирост составил 18% (26 тыс. т), а в 2021 и 2022 годах — по 21% (21—25 тыс. т). Всего в прошлом году на рудниках ДРК было добыто около 170 тыс. т кобальта. В стране сосредоточено примерно 55% его мировых запасов.

В 2023 году китайская компания CMOC Group стала крупнейшим в мире производителем кобальта благодаря увеличению добычи на новом медно-кобальтовом руднике Kisanfu в Конго. Ее объем выпуска металла вырос на 174% в годовом исчислении, достигнув 55,5 тыс. т. Компания и дальше планирует наращивать добычу, несмотря на падение цен. Другие компании Поднебесной также ведут разработку месторождений в районе Медного пояса Африки, где находятся крупные залежи меди и кобальта. Так, еще одна китайская группа — MMG — планирует продолжить расширение своего рудника Kinsevere в Конго, а Jinchuan Group International Resources заявила о планах дальнейшего развития добывающих мощностей в регионе.

В 2022 году после введения в эксплуатацию новых никель-кобальтовых рудников и перерабатывающих предприятий Индонезия смогла также значительно нарастить добычу — с 2,7 тыс. до 9,5 тыс. т, став вторым по величине поставщиком кобальта в мире, опередив Россию и Австралию. В прошедшем году на долю страны пришлось уже порядка 7% (17 тыс. т) мировой добычи кобальта. Более того, у Индонезии есть потенциал увеличить производство в 10 раз к 2030 году, сообщается в докладе Benchmark Mineral Intelligence (рис. 2).

Россия входит в тройку основных стран, производящих кобальт в рудах и концентратах, обеспечивая около 4% мирового показателя.

Перспективы развития кобальтовой промышленности в стране полностью определяются состоянием фактически единственного поставщика — ПАО «ГМК «Норильский никель».

Подразделения компании ведут добычу в Норильском рудном районе Красноярского края (Заполярный филиал и ООО «Медвежий Ручей») и Печенгском рудном районе Мурманской области (АО «Кольская ГМК»).

На руднике «Заполярный» открытым и подземным способами добываются вкрапленные руды (среднее содержание кобальта — 0,015%). В 2022 году эксплуатация месторождения была приостановлена в связи с начавшимися работами по модернизации рудника. Весной 2023 года были закончены вскрышные работы на карьере, на обогащение была отправлена первая партия руды. К 2027 году производственные мощности рудника планируется увеличить с 1,5 млн до 9 млн т в год (1,3 тыс. т кобальта в год), из них 2 млн т будет добываться на шахте «Заполярная» и 7 млн т — в карьере «Медвежий Ручей».

АО «Кольская ГМК» ведет деятельность на объектах Печенгской группы подземных разработок — на рудниках «Северный» (месторождения Ждановское и Заполярное) и «Каула-Котсельваара» (месторождения Котселваара- Каммикиви, Семилетка). Руды вкрапленные, среди которых выделяются богатые (0,085% Co) и рядовые (0,023% Co).

Добываемые руды норильских месторождений обогащаются на двух обогатительных фабриках: Талнахской (ТОФ) и Норильской (НОФ). Руды Кольской ГМК перерабатываются на Заполярной обогатительной фабрике.

Алюминиевая отрасль в России довольно специфична — добычей бокситов заведует одна компания, переработкой их в глинозем — тоже одна, выпуском из глинозема алюминия — опять одна, и в целом — это тоже одна-единственная компания. Знакомьтесь: Объединенная компания «Русал»!

А если серьезно, монополизация цепочки от сырья до алюминиевых слитков произошла уже давно и это ни для кого не секрет. Более того, изначально «Русалу» был подконтролен и дальнейший передел. Но в свое время было решено, что сосредоточиться на выплавке и рафинировании металла выгоднее, чем заниматься прокатом, и эта часть активов была продана. Впрочем, производства фольги, порошков и даже автомобильных колесных дисков в компании сейчас вновь присутствуют.

Компания получалась крепкая, большая, сильная, одна из самых дорогих в стране и наиболее рентабельных — в мире. Дешевой и экологичной электроэнергии мощнейших сибирских ГЭС больше ни у кого нет, что позволяло иметь рекордно низкую себестоимость. Но у каждого Голиафа есть слабое место. Есть оно и у «Русала» — сырье.

Как мы отмечали в прошлой статье по этой теме, для удовлетворения потребностей российских потребителей в алюминии — чуть более 1 млн т — руд в стране достаточно. Но мощности «Русала» только в Сибири — под 4 млн т. Еще с советских времен этот дисбаланс решался за счет африканских бокситов, для переработки которых в причерноморском Николаеве построили завод-порт.

Потеря поставок с этого завода после февраля 2022 года поставила перед компанией проблему недостатка сырья (рис. 1).

К чести менеджмента «Русала», даже в ситуации постоянно нарастающих ограничений в международной торговле они смогли обеспечить стабильность объемов выпуска алюминия. По итогам 2023 года он составил 3,848 млн т, на уровне 2022 года и даже на пару процентов больше, чем в 2018—2020 годах. Но как?

Бокситы везти не имело смысла, потому что их просто негде переработать. Российские глиноземные заводы «Русала» — Богословский, Ачинский, Уральский — уже загружены практически полностью. Значит, приходилось завозить продукт следующего передела — глинозем. И его география поставок существенно изменилась (рис. 2).

Российская таможня уже несколько лет не публикует официальную статистику, но, судя по данным ООН, с марта 2022 года полностью прекратились поставки c Украины, с апреля — из Австралии. Одновременно «на арену» вышли китайские компании, а с августа — еще и индийские.

В опубликованных итогах работы ОАО «РЖД» за 2023 год отмечалось, что в развитии этой компании одним из самых позитивных моментов была динамика перевозок черных металлов. Их погрузка за год выросла на 2,3%, до 67,8 млн т, притом что общая погрузка на российских железных дорогах снизилась за год на 0,2%, до 1,23 млрд т. Доля металлов, превысившая 5%, кажется не слишком высокой и в разы уступает ж/д перевозкам угля и нефтепродуктов. Однако с учетом металлургического сырья (коксующегося угля, кокса, руды и металлолома) она превышает 300 млн т и приближается к трети общего объема ж/д грузоперевозок в РФ.

Естественно также, что российская металлургия вносит существенный вклад в подросшую рентабельность РЖД (рост выручки за 2023 год на 16,4%, EBITDA — на 38,5% и чистой прибыли — на 50,1%, до 170,1 млрд руб.). Отметим, что эти финансовые успехи наблюдались на фоне некоторого снижения производственных показателей железнодорожников как по погрузке, так и по грузообороту (с учетом пробега порожняка он снизился на 0,8%). То, что по тарифному грузообороту в границах Восточного полигона в 2023 году обеспечен исторический максимум, а перевозки контейнеров достигли исторически рекордного значения — 7,4 млн ДФЭ (двадцатифутовый эквивалент), на 14,1% больше уровня предыдущего года — общую картину существенно не меняет.

Металлургия РФ (невзирая на санкции и проблемы экспорта) также подтвердила свою высокую и стабильную рентабельность, о чём мы подробно писали в статье «Финансовые итоги 2023 года в черной металлургии. Однако в работе этой отрасли с РЖД явно накопились вопросы.

В начале марта 2024 года в эфире телеканала «РБК» председатель правления холдинга «Новосталь-М» (и депутат Госдумы) Иван Демченко удивил своей оценкой взаимодействия металлургов с железнодорожниками. Он отметил, что логистические затраты на перевозки ж/д транспортом за год увеличились в 2 раза, при этом прогнозируется дальнейший рост тарифов. Причем данный фактор в 2024 году повлияет на цены товаров в России больше, чем высокая ключевая ставка (ЦБ РФ). Поскольку основными активами «Новосталь-М» являются металлургический завод Балаково и Абинский электрометаллургический завод, заметно ориентированные на экспорт, озабоченность компании взлетевшими расходами на логистику можно понять.

Отметим, что 23 мая 2024 года авторитетное ИА и журнал «РЖД-Партнер» провели конференцию с громким названием «Железная дорога vs автотранспорт: конкуренция за грузы». На ней фактически речь шла о том, что «металлургические грузы уходят с железной дороги к автоперевозчикам и не обещают вернуться». На конференции, в частности, утверждалось, что многих грузовладельцев переход на автотранспорт устраивает. Так они освобождают себя от битв с железнодорожной монополией. Оформить перевозку автотранспортом гораздо комфортнее и проще, а иногда еще и дешевле, говорили участники рынка в кулуарах конференции, писало сетевое издание Vgudok.

Однако, согласно статистике последних 10 лет, сказать, что произошел существенный отток грузов с железнодорожного транспорта, нельзя — так свое выступление начал Денис Семёнкин, зампред «Некоммерческого партнёрства операторов ж/д подвижного состава» (НП ОЖдПС). Суммарный объём погрузки и ж/д перевозок всех видов товаров во внутреннем, экспортном и транзитном сообщении практически на одном уровне, если брать данные за 2014 и 2023 годы. «Правильно говорить об уходе с железных дорог отдельных видов грузов и понять, почему они уходят с железнодорожного на автомобильный вид транспорта», — уточнил г-н Семёнкин.

Мировой рынок

На протяжении первых четырех месяцев 2022 года цены на цинк уверенно росли, неоднократно приближаясь к отметке $4500 за т. Спрос был хорошим в большинстве регионов, в то время как производство ограничивалось высокими ценами на электроэнергию, особенно в Европе. Энергетический кризис, начавшийся годом ранее, усугубился с началом СВО. В результате многие металлургические заводы были вынуждены либо сокращать производство, либо и вовсе его останавливать. Так, в сентябре бельгийская компания Nyrstar вывела мощности по выплавке цинка в Budel (Нидерланды) на техническое обслуживание, а ее предприятие Auby на севере Франции после ремонта так и не возобновило работу из-за «сложных рыночных условий». Компания Glencore, закрывшая свой завод в Portovesme (Италия) в связи с высокими тарифами на электроэнергию еще в конце 2021 года, позднее перевела плавильный завод Nordenham в Германии также на техническое обслуживание.

Сокращение предложения привело к новому витку роста цен. Однако удержаться на новых уровнях им не удалось, поскольку не только предложение, но и спрос начали падать. В первую очередь из-за ограничений, связанных с COVID-19, и проблем на рынке недвижимости в Китае. На долю оцинкованной стали строительного назначения приходится около половины всего спроса на цинк. Таким образом, к концу 2022 года металл опустился до $3000 за т, хотя среднегодовая цена на Лондонской бирже (3-месячный контракт) поднялась на 15%, составив $3448 за т (рис. 1).

В начале 2023 года просевшие до 18-месячного минимума европейские цены на электроэнергию позволили цинковым заводам возобновить работу некоторых предприятий. Но высокие процентные ставки и слабеющая китайская экономика сильно затормозили спрос на металл, создав теперь перекос в сторону избытка предложения. К 31 мая 2023 года цена опустилась до самого низкого уровня с сентября 2020 года — $2248,5 за т.

Сочетание низких цен и высоких затрат на добычу привело к тому, что некоторые горно-металлургические предприятия вновь были вынуждены временно приостановить свою работу. В июне из-за «финансовых потерь» шведская компания Boliden заморозила деятельность крупнейшего цинкового проекта Tara в Ирландии. С сентября и до середины 2025 года приостановила производство цинкового концентрата на предприятии Aljustrel португальская компания Almina-Minas do Alentejo. За этим последовала новость о том, что дочерняя компания Trafigura Nyrstar также временно прекращает работу на двух своих цинковых рудниках в штате Теннесси, США.

Впрочем, это не сильно помогло ценам — за 2023 год средняя стоимость цинка на LME снизилась на 24%, составив $2650 за т.

Зато закрытие высокозатратных рудников повлияло на общемировую добычу цинка в 2023 году. По данным Международной группы по изучению свинца и цинка (ILZSG), она снизилась на 1,4%, составив около 12,3 млн т. При этом в Китае добыча на шахтах осталась на уровне предыдущего года — порядка 4 млн т (рис. 2).

Существенные сокращения произошли в Канаде (-32% за год), Австралии (-11%), Мексике (-10%) и США (-2%). Это было почти компенсировано расширением добычи цинка в Казахстане (+8%), Перу (+7%) и Индии (+2%).

В то время как мировая рудная добыча продолжала падать второй год подряд, за счет запасов и вторичной переработки производство рафинированного металла в 2023 году поднялось до уровня 2021 года и составило 13,9 млн т (+3,8%). Основной движущей силой роста стал Китай, выпустивший 6,6 млн т (+11%). Страна не только нарастила импорт цинковой руды и концентратов, но и вновь стала нетто-импортером рафинированного цинка после редкого периода чистого экспорта годом ранее. Тогда, в 2022 году, китайский цинк помог восстановить равновесие на мировом рынке. С середины 2023 года объем поставок данного металла в Китай стал уверенно расти и всего за минувший год увеличился в 5 раз, до 380 тыс. т.

Что касается спроса, то его сокращение в Европе, Японии, Турции и США было компенсировано ростом в Китае и Индии. Однако мировое потребление метала в 2023 году хоть и увеличилось на 1,7%, до 13,66 млн т, но оказалось недостаточным для достижения равновесия на рынке.

После двух лет дефицита в 2023 году мировой рынок вновь столкнулся с избыточными поставками цинка, которые составили 204 тыс. т (табл. 1).

На заседании в октябре прошлого года ILZSG прогнозировала на 2024-й огромный избыток — в размере 367 тыс. т. Правда, в апреле текущего года он был сокращен до гораздо менее значительных 56 тыс. т.

Данный обзор посвящен подведению итогов производства и реализации стальной продукции черной металлургии России в 2023 году, а также оценке ситуации с экспортом основных видов продукции, включая полуфабрикаты и основное сырье.

Напомним, что многие годы эти поставки обеспечивали значительную (до 40%) долю прибылей отечественного горно-металлургического комплекса.

Рейтинг по доле выручки от основных видов металлопродукции и сырья, отгруженных на экспорт в 2022—2023 годах, представлен на рис. 1.

Традиционно наиболее существенный вклад (32%) в доходы от экспорта внесли продажи стального проката и труб. На втором месте — коксующийся уголь (25%), на третьем — стальные полуфабрикаты (24%). Если учесть еще доходы от поставок чугуна и ферросплавов, то суммарная доля пяти ключевых видов продукции в экспортной выручке отрасли достигает 90%.

Количественные показатели по российскому экспорту стального проката представлены в табл. 1.

Поставки готового проката, в том числе плоского проката и прутков, существенно сократились как по физическим объемам, так и по стоимости. Причем это не первое снижение: в 2022 году соответствующая выручка упала на 21%, а объемы поставок — на 27% к предыдущему году. В результате итоговые показатели экспорта готового проката по тоннажу за прошедший год опустились до исторического минимума.

А в денежном выражении это усугубилось негативной динамикой цен: по данным MetalTorg.Ru, среднемировые цены на сортовой прокат и профили в 2023 году составили $725 за т против рекордных $918 за т в 2021 году. Горячекатаная рулонная сталь в те же два года просела с $919 до $654 за т, и спад продолжается. Тем не менее на текущий момент цены остаются выше уровней 2012—2020 годов. Это, к примеру, позволило показателям выручки от экспорта готового проката в 2023 году остаться выше аналогичного показателя 2016 года.

Доля стальных труб в стоимости экспорта всей готовой стальной продукции по итогам 2023 года составляла 25%, а по тоннажу — 15% (табл. 2). В 2022 году эти показатели составляли 17 и 12% соответственно.

Отметим, что значительную часть выручки обеспечивают здесь доходы от экспорта труб круглого сечения общего назначения. Несмотря на падение объемов поставок за последние 4 года с 0,62 млн до 0,55 млн т, благодаря росту цен выручка за этот период повысилась с $0,7 млрд до $1 млрд.

На втором месте в этом отношении — трубная продукция для нефтегазовой отрасли. Здесь также имеет место падение объемов поставок за последние 4 года с 0,85 млн до 0,62 млн т. Однако сектор очень слабо отозвался на рост цен проката в послепандемийный период: прибавка цен составила скромные 12% и совокупная выручка в итоге упала до $0,76 млрд против $0,92 млрд в 2020 году.

Отметим, что экспортные поставки труб большого диаметра (свыше 406,4 мм) за последние 4 года снизились с 0,62 млн до 0,4 млн т, а выручка за этот период сократилась от $0,7 млрд до $0,44 млрд.

Поставки стальных полуфабрикатов за границу после почти рекордных результатов 2022 года (16,4 млн т, чуть больше было только в 2018 году) несколько сократились — до 13,8 млн т (табл. 3).

Обращают на себя внимание значительные потери в выручке как у слябов, так и у заготовки. Средняя стоимость тонны слябов и заготовок российского происхождения, поставляемых за границу, упала на 15—17% за год. Вкупе с сокращением тоннажа поставок это привело к падению цифр реализации практически на треть. Стоит отметить, что доля слябов в экспорте полуфабрикатов остается самой высокой и последние три года не опускается ниже отметки 63%.

Как известно, значительным потребителем полуфабрикатов и, в частности, слябов пока остаются компании бизнес-дивизиона «НЛМК Европа», размещенные в ряде стран ЕС и временно избежавшие запретительных антироссийских санкций.

В первой части обзора по итогам прошедшего года мы показали, что металлургическая отрасль РФ нарастила как производство (+6% по данным Росстата), так и ж/д отгрузки (+3,7% по данным РЖД) своей продукции. Небольшой позитив в росте тоннажа поставок черных металлов обеспечил выросший внутрироссийский спрос, вполне компенсировавший заметный спад объемов стального экспорта под влиянием западных санкций.

Рассмотрим теперь, насколько удалось нашим металлургам сохранить в 2023 году рентабельность отрасли. Фактически — обеспечить финансовыми ресурсами как ее устойчивость, так и возможность дальнейшего развития. Причем обеспечить на фоне продолжающихся потерь в стоимости экспорта стальной продукции из РФ (снижение на $6,21 млрд к предыдущему году), т.е. за счет поставок российским потребителям.

По данным ж/д статистики, в 2023 году произошел существенный рост (+11,9%) внутрироссийских поставок всех видов готового стального проката. При этом самым принципиальным для финансовых показателей металлургии является уровень цен этих продаж (рис. 1).

Стартовал 2023 год со сравнительно низкого уровня стальных цен, но с началом строительного сезона в марте—апреле подорожание металлопродукции на российском рынке стало весьма ощутимым. Лидером по взлету стоимости вновь оказались стальная арматура и прочие виды строительного металла.

Оправданием подорожания арматуры поставщики называли дефицит, рост мировых котировок (на фоне землетрясения в Турции), повышение курса доллара, увеличение затрат на логистику/оборудование, общую инфляцию и т.п. Однако вскоре они столкнулись с заметным сопротивлением стройиндустрии РФ, особенно по утвержденным инфраструктурным и государственным проектам.

После второй, сентябрьской, волны роста цен арматуры, связанной со сменой собственника трех сортопрокатных заводов — компанией «Промсорт» (группа ПМХ), в дело вмешались российские власти. С октября под давлением Минстроя и ФАС произошло снижение цен арматуры более чем на 10% в прейскурантах «Промсорта», а далее — у «Северстали» и ММК.